Волшебная калитка в пустоте

О своих проектах писать трудно и, наверное, бесполезно. Если хвалишь - вроде как хвастаешься, ругаешь - прибедняешься. Но совсем уж обойти вниманием фест визуальной поэзии Poeza 347, состоявшийся в Ростове 31 мая, не могу - потому что будет несправедливо. Выкладываю поэтому некоторые фоты, афиши, пресс-релиз, публикации по теме в СМИ и комментарии некоторых участников.

Василий Бородин. Черный крылатый лев

Я вижу. Я говорю.
В последний день весны

Визуальная поэзия – явление многообразное, находящееся на стыке поэзии и живописи, видео, графики, пластики, фотографии.

Алексей Бородин. Московский альбом

Это синкретичное искусство имеет богатую историю. Первые шаги в области визуализации стиха проделали поэты александрийской школы и средневековые переписчики, в России – Кантемир и Симеон Полоцкий. Качественно новый этап развития визуальной поэзии наступил в творчестве футуристов и конструктивистов, идущих на радикальные эксперименты с вербальным и визуальным.

Александр Ойко. Поездаль

Видеопоэзия началась с итальянца Джанни Тоти (Gianni Toti), создавшего такие концептуальные произведения, как «VideoPoemOpera», «VideoSyntheatronica», «VideoPoemetti» в 1980-е годы, в России – с поэтических вставок в фильмах Андрея Тарковского.

В XXI веке наблюдается взлет визуальной поэзии в нашей стране: появляются тематические конкурсы и фестивали, теоретические исследования, творческие группы, работающие в этом жанре.

«Большинство современных визуальных произведений – работы постмодернистские, отмеченные парадоксальностью, пародийностью, диалогичностью, многослойностью текстового и визуального дискурса, моделированием разнообразных ситуаций, что требует активного вовлечения читателя-зрителя в процесс интерпретации», – пишет Татьяна Назаренко в статье «Визуальная поэзия».

«Как только поэты начинают думать о технике изготовления стиха, начинается собственно визуальная поэзия. Другими словами – поэты превращаются в художников, но создают при этом стихи. Визуальная поэзия исключает разговор о языке как средстве общения. Он может быть русским или любым другим, но если он хочет стать сегодня поэтическим, он превращается, по определению швейцарского поэта Маттиаса Кюна, в «черный язык», не нуждающийся в переводе, ибо визуальное стихотворение говорит зрителю языком живописи по преимуществу», — пишет Сергей Сигей, известный российский специалист по визуальному искусству. Убедиться в справедливости его слов или оспорить их смогут гости фестиваля Poeza 347.

В фестивале примут участие такие патриоты поэтического и художественного авангарда России и Украины, как Борис Констриктор (Санкт-Петербург), Эдуард Кулемин (Смоленск), Александр Моцар (Киев), Леся Синиченко (Чернигов), Василий Бородин (Москва), Денис Безносов (Москва), Александр Ойко (Владивосток), ростовчане и экс-ростовчане Надя Делаланд, Валерий Уколов, Владимир Межера, Игорь Ваганов, Алексей Бородин, Дмитрий Афанасьев, Евгений Бондаренко, Наталья Сухорукова, Тим Фей, Михаил Малышев, Евгения Жукова, Наталья Словаева и другие.

Специальный гость Фестиваля - музыкальный проект Golden People. Музыканты играют synth-pop с элементами acid juzz и trip-hop.

Программа фестиваля
20.00 – Анатомия визуальной поэзии, осмотр экспозиции
20.30 – Golden People на сцене "Ложки"
21.00 – Показ видеопоэзии + видеоарт Игоря Ваганова

Вход свободный

Комментарии участников: о своих работах

Алексей Бородин:

«Московский альбом» - это своего рода путевой (бортовой) журнал с уклоном в изобразительное искусство. Можно даже сказать, что его части были написаны как экспромты (что для меня совсем не характерно), а уже потом немного обработаны и упорядочены. Стих про рыб визуализирован, наверное, потому, что он состоит почти полностью из символов. То есть это не сами рыбы, птицы, русалки, нет, это только символы, которые обладают своими собственными качествами и которые приятно заменить графическими обозначениями, что, мне кажется, вполне удачно получилось.

Тим Фей:

Эти "обрывки текста" - оторвались от меня - оторвыша - равно как и фотографии - иногда одновременно - иногда самостоятельно - складываясь - в определённый смыслогический узор - в котором ни текст, ни фотография не обладают пальмой первенства - обоюдно зависят друг от друга и даже испытывают друг без друга комплекс неполноценности. 

Единственный дословно заимствованный - с некоторой перестановкой слагаемых - текст - из книги пророка Осии. Стилизованная под старославянскую поэтическая речь соотносится со стилизацией религиозных смыслов - близких - но напрямую не заимствованных у огнепоклонников - как и я не в полной мере пупсик - как бы мне того ни хотелось.

Анонс события на сайте информационного спонсора феста

Пострелиз там же

Статья в "Ростов Официальный"

"Мы, как торренты, на вечной раздаче"

Один из ярких представителей современного поэтического рок-андеграунда, темный шансонье из Волгограда Бранимир (он же Александр) Паршиков в начале лета дал концерт в Ростове-на-Дону. Освещение неприглядных сторон человеческой природы, перемежаемое с верой в то, что когда-нибудь окружающий мир станет лучше, мощная подача, искренние тексты – возможно, благодаря этому его песня «Прешбург» победила по итогам голосования в программе «Родная речь» на «Нашем радио». Однако, победив, же сразу оказалась «не в формате».

Между пацанами и Кастанедой

– Александр, расскажи о своей неоднозначной победе.

– В мае на «Нашем радио» в программе Андрея Бухарина «Родная речь» прозвучала моя песня «Прешбург», причем дважды. По итогам голосования она победила всех, набрала 43%, но в ротации она будет «только после победы революции». Не формат. Еще совсем недавно рецензия на альбом «Лили Марлен» была опубликована в известном журнале DarkCity, которым я зачитывался в юности. Рецензию написал сам редактор, для меня это значимое событие. То, что в детстве казалось далеким и недостижимым, постепенно сбывается

– В твоем творчестве сочетаются интеллектуальность и «низкий штиль». В жизни у тебя тоже так?

– В общем, да. У меня очень широкий круг общения. Сам я вырос в простой семье в небольшом городке Котово Волгоградской области, где сложно культурно провести досуг. На моей лестничной площадке ребята варили винт, многие «друзья детства» сейчас — кто по тюрьмам, кто по могилам. Мне приходилось лавировать между двумя мирами — пацанским, который меня окружал, и миром, который я сам для себя открывал через чтение книг, философию Карлоса Кастанеды, песни группы «Калинов мост». Было трудно добывать информацию, но вполне возможно. На моем концерте могут сидеть простой ВДВ-шник и высоколобый интеллектуал, который ждет от меня какого-то откровения. Каждый приходит за чем-то своим, и мне приятно играть для всех. Мои лучшие друзья сейчас к музыке вообще отношения не имеют. А в музыкальном мире у меня друзей немного, один из них – фронтмен ростовской группы «Церковь детства» Денис Третьяков.

– Трудно было начинать играть в этих «двух мирах»?

– Сначала человек берет гитару, чтобы как-то выделиться, понравиться девушке, чтобы отличаться от сверстников. У дворовой шпаны были свои «рыцарские» добродетели — то, что нужно уметь делать. Одной из таких добродетелей было умение играть на гитаре. Первые три аккорда мне показали пацаны во дворе, четвертый аккорд показал родной отец. Потом я сам учился. Тогда я знал репертуар всего «Чижа», Башлачева — все, что слышал на кассетах. Потом возникла потребность делать что-то в группе. А потом я задал себе вопрос: зачем все это надо? И если ты не расцениваешь свою деятельность, как миссию, то зачем тогда вообще этим заниматься? Так два года назад я бросил работу и стал гастролировать. Андеграунд —  музыкальная прослойка, где люди воспринимают свою деятельность, как миссию.

– Многие музыканты, которые считали себя андеграундом, со временем изменили своим принципам.

– Это происходит потому, что как только ты начинаешь из себя что-то представлять, тебя сразу начинают покупать. Так было со многими талантливыми людьми, которые просто сдулись, когда их купил Вавилон. Но есть еще люди, которые продолжают за что-то биться. Сейчас это все становится ненужным, и это меня удивляет. Люди все меньше и меньше хотят, чтобы их задевали за живое, меньше и меньше хотят думать. Я не знаю, винить их в этом или нет. Видимо, нужно искать новые формы творчества, новую модель взаимодействия с публикой. Андеграунд сегодня стал собирать меньше народу, это общая тенденция. Я могу назвать себя андеграундным музыкантом, потому что я играю не в мажорных клубах, меня не показывают по телевидению, почти не крутят на радио, мое имя редко мелькает в журналах.

«У нас страна арестантская»

– В твоих текстах много славянского, исконно русского мира. Что, по-твоему, сейчас происходит с русскими?

– Я не разделяю мнения о том, что в нашей стране сейчас какой-то повсеместный упадок. Приведу простой пример. Мой друг работал в ломбарде, я как-то посидел у него полчаса. Насмотрелся на наркоманов, трясущимися руками несущих швейную машинку. В таких местах теряешь веру не только в русских, но и в человечество в целом. Но со мной в спортзале занимаются здоровые и сильные русские пацаны, от 15 лет, и когда я вижу их, я понимаю, что это будущая элита моего народа. Русским быть пока не особо модно. Думают, что мы — это такое пьяное быдло, которое горланит Комаринскую и мнит, что хлеб сам собой народится. Но это далеко не так. Для меня русские — это звание, которое нужно заслужить. Появились команды, новые рэперы («Грот» например), которые отстаивают здравые идеи, традиционные ценности, призывают заниматься спортом. У меня самого казачьи корни, для меня это значит многое, нужно соответствовать в определенном смысле. Но я не разделяю казаков и русских.

– Однако действительность, которую ты изображаешь, зачастую неприглядна.

– Ко мне на концерт приходил один батюшка. Я спросил его: «Как вы оцениваете то, что я делаю?» Он ответил: «Я понимаю, что у тебя много уловок, некоторые на них попадаются, но сейчас в людях какие-то традиционные ценности можно разбудить только шоковой терапией — показать подлинное уродство окружающей реальности». Моя задача в этом. Идеальная реакция на концерт — чтобы людям стало тошно и стыдно за ту действительность, которую я описал. В информационный век к подкорке все труднее и труднее пробиться, и если я буду в лаптях водить хороводы — меня не услышат. Тут нужно разговаривать на языке века и показывать то смятение, которое творится в умах.

– Иногда ты используешь шансон, блатную романтику... Что это для тебя? Насколько серьезно относишься к таким определениям своего стиля, как «гностический шансон»?

– Определение «гностический шансон» придумано не мной. Единственный термин, который я использовал по отношению к своему творчеству, это антирэггей. У нас страна арестантская, это целый пласт психики. Люди всегда сочувствовали арестантам, здесь есть ощущение, будто сидишь в хате, и никуда не деться из нее, и какое место ты в ней займешь, так твоя судьба и повернется. Постоянное ожидание освобождения.

Трэш-спектакль одного музыканта

– У тебя есть песня, в которой речь идет о том, что мир держится не на трех китах, а на горбах Матрены и Терезы. Что ты имел в виду?

– Ясно, что Вавилон держится на деньгах. Но глобально все держится на милосердии и на тех, у кого большая сила духа. Таких, как Матрена, персонаж Александра Солженицына, таких, как мать Тереза. А объединить нас способны великие дела: будь то великая стройка или великая война. Никто не учит людей осознанно существовать. Я редко смотрю телевизор, но вчера решил посмотреть. Должен сказать, роскошно эта зомби-машина работает. Люди ведутся, а государству проще, чтобы они жили в зомби-состоянии, чтобы смотрели сериалы и работали за копейки, в вечном страхе и вечной вражде.

Газета "Уполномочен заявить" №25 (87) от 27 июня 2012 года (Ростов-на-Дону)

– На твоих концертах есть ощущение полной самоотдачи. Как ты восстанавливаешься, и в какое русло намерен направить свою энергию в ближайшее время?

– Кроме акустической гитары у меня нет ничего, тексты ведь не всегда на концертах воспринимаются до конца. Поэтому мне приходится компенсировать все энергией и работой с пространством, в каком-то смысле это театр одного актера, трэш-спектакль. Нужно всегда играть в полную силу, отдавать жизненную энергию полностью, не жалеть – мы, как торренты, на вечной раздаче. Летом график у меня не очень жесткий: я буду восстанавливаться, потому что, чтобы раздавать энергию, ее надо откуда-то брать, причем легальным способом. Я хожу в спортзал, не пью и не курю, единственное — пью китайский чай пуэр, в последнее время все реже. Сейчас я записал новый альбом, готовы все партии, в середине июня буду его сводить. Планирую запустить его 1 сентября, в День знаний. Там будут звучать инструменты, которые я раньше никогда не использовал, например, симфонические барабаны. А потом  у меня будет большой тур, я проеду городов 30 до Сибири и Урала.

Наталья СЛОВАЕВА

Фото из архива героя

Чудной театр Катерины Рындиной

«Все оно чужое, единственное имя свое», – пел первый русский панк Егор Летов. «Все, что у нас есть – это путь», – говорит режиссер частного театра «Человек в кубе» Катерина Рындина. На пути самого театра за три года его существования была и линия жизни в виде петли в безупречно эстетски выверенной черно-бело-алой постановке «Стихи…И», и фольклорно-балаганная стихия в «Птицыной сказке», и абсурдистский мир в постановке «За закрытыми дверями» по Жан-Полю Сартру, и не только это. Недавно театр предсавил новую постановку – спектакль «Чудная баба» по пьесе Нины Садур. Мы побеседовали с Катериной о неисповедимых путях независимого театра, протесте как жизненной позиции, всемирном заговоре и о новом театральном проекте-эксперименте с лаконичным и интригующим названием «О..»

Режиссер частного театра "Человек в кубе" Катерина Рындина

– Катерина, расскажи о своей интерпретации пьесы Нины Николаевны Садур.

– «Чудная баба» – одна из самых удивительных пьес драматурга. Она состоит из двух частей, но у «Человека в кубе» две части слились воедино, почти все персонажи ушли, остались только Баба и Лидия Петровна, получился очень самобытный вариант. Сюжет довольно прост: советское время, группа людей, отправленных «на картошку», женщина отбилась от своей группы, заблудилась на поле, ищет товарищей, встречает бабу, якобы из «местных» и на первый взгляд сумасшедшую, но в итоге оказывается, что это ее собственная смерть. 

– «Человек в кубе» существует уже три года. Что изменилось в театре и в тебе за это время?

– Мы прошли большой путь, многое получилось, на мой взгляд. Сейчас у нас есть свое, пусть небольшое, помещение, где мы можем репетировать и показывать маленькие, камерные проекты. Мы наконец-то полностью определились с нашим составом, так бывает в любом коллективе – все лишнее отсеялось, все необходимое появилось. Как мне кажется, наш уровень повысился, мы постоянно работаем, занимаемся саморазвитием, тренингами и тому подобным. В этом году, надеюсь, поедем на фестиваль, заявки на несколько крупных фестивалей уже отправили, ждем ответа. Во мне также изменилось многое: я, как минимум, стала старше, появились какие-то новые понимания, ощущения, темы, которые больше всего меня волнуют, и которые я пытаюсь раскрыть из постановки в постановку, так называемая сверхсверхзадача.

Сцена из спектакля "Чудная баба"

– Трудно ли выжить независимому театру сегодня?

– Конечно, выжить трудно, не только независимому театру, а вообще театру. Но независимому выжить намного сложнее. Нет финансирования – это основная проблема, все, что нам нужно, мы должны заработать сами, можно сказать, добыть. Мы зависим от экономической ситуации в стране, как и все, кто живет в России. Экономическая ситуация ухудшается, соответственно зритель думает, тратить ли ему деньги на досуг или нет. Тем не менее, в современных условиях независимый частный театр может существовать, и тому есть масса подтверждений, не ростовского происхождения, конечно. Замечу, что даже в самых далеких и, казалось бы, промышленных городах театральная жизнь куда интересней, чем у нас в городе. И независимых театров как минимум два-три.

– По твоему мнению, какие пьесы и какой театр сегодня востребованы? А какие необходимы?

– Вопрос не совсем, наверно, правильный: востребованы где? Как мне кажется, с театром вообще тяжело сейчас, ведь школа, которая была, постепенно уходит, а нового ничего нет. К чему это ведет? К тому, что появляются люди без традиций, без знаний, без внутритеатральной крови. Это как воспитание, как вкус, либо есть, либо нет. Театр стремится вслед за зрителем, осваивает новые технологии, предлагает что-то совсем непонятное, стремительное, порой забывая о своем предназначении – образовательной и воспитательной функциях (помимо развлекательной). Но театр – это также и отражение жизни, поэтому общий раздрай, потеря основной цели, идеи, наверное, вполне объяснимы в свете происходящего в стране. Пьес хороших, сильных, актуальных очень мало. Новые драматурги, взяли, на мой взгляд, самое ужасное из «сегодня». Все, как всегда, уперлось в «чернуху», гадость и пошлость – этого точно не нужно театру. Есть масса классических произведений, актуальных сегодня и интересных для современного зрителя. Возможно, появятся интересные сильные драматурги, вместе с которыми качественно и театр изменится, сейчас это, в общем, возможно.

– А что скажешь о ситуации с театрами в Ростове? Есть ли какой-то интересный театральный опыт в России или за рубежом, который хотелось бы перенять?

– В Ростове, как всегда, с театрами грустно, однообразно и убого. Это касается и государственных театров. В стране есть интересные примеры, например, театр Н.Коляды или театр «Королевский жираф» — они, правда, не из России, но русские. Перенять хотелось бы разве что какие-то административные способности некоторых людей, руководителей театров: находить, добывать что-то нужное для своего коллектива.

– Сейчас востребованы альтернативные формы театральной деятельности: читки, эскизы. Насколько они самостоятельны? Или же все-таки это творческая лаборатория?

– Когда появились подобные театральные опыты, это было очень востребовано, хорошо и ново, я имею в виду первое появление этих экспериментов. Но надо понимать, что это прежде всего относится к театральной лаборатории, и хоть сейчас и хотят сделать это «новым веянием» или «жанром», это не самостоятельный вид. Нужно это доносить до людей, потому что, к сожалению, малообразованные зрители начинают думать, что «читка» – это и есть театр, это и есть спектакль. Мы сами столкнулись с этим: на прогоне на одной из съемных площадок, нам сказали: «А что, в спектакле бывает музыка?» Мы сначала опешили, но потом поняли, что на этой площадке проходили «читки».

– На каких принципах строится театр «Человек в кубе»?

– Наши принципы очень просты, мы стремимся к поддержанию русских театральных традиций, даже все наши эксперименты, по нашему мнению, остаются в классических традициях русской школы. Мы хотим достичь полного отражения/растворения нашего «сегодня» в действии, стремимся к стопроцентному воздействию на зрителя на эмоциональном уровне. Мы хотим доносить прекрасное, важное, вечное до наших зрителей, давать пищу для размышлений.

– Ты могла бы как-то сформулировать message своего творчества? Что ты хочешь сказать людям?

– Я хочу рассказать о каких-то деталях, о пристальном взгляде, об ощущениях, о том, что есть и другой взгляд, не привычный. Что есть другая сторона, что все мы живем своими мирами, которые никогда, возможно, не пересекутся, даже у самых, казалось бы, близких людей, о том, что не нужно бояться на первый взгляд страшных вещей, привычно страшных, о том, что все, что у нас есть – это путь. Дорога.

– Ты работаешь в основном с женщинами и многие твои спектакли о женской душе. Что тебя привлекает в женском начале как таковом?

– Не знаю почему, но так сложилось, что да, в основном работаю с женщинами, и показывать, рассказывать о женском взгляде мне крайне интересно. Очень много мужского в искусстве и не так много женского. А бывают ведь крайне любопытные события, которые мы знаем только со стороны мужского восприятия, интересно перерабатывать, фантазировать, смотреть на это с женской стороны.

– Сейчас быть в оппозиции и протестовать модно. Как ты относишься к активизации социального в людях, интересуешься ли политикой?

– Как любой нормальный человек, переживающий за то место, где он живет, я интересуюсь политикой, но в очень разумных пределах. Как таковая политика меня мало захватывает, потому что я больше верю в теории, подобные теории Ги Дебора о том, что существует всемирный заговор, разобраться в котором нет никакой возможности. Собственно, мы все играем в игры – кто-то в большие, кто-то в не очень, но это игры, и главного – того, кто все знает, мы не увидим. Социальное в людях – это хорошо, но в нашей стране, мне кажется, это все бесполезно. Печально, конечно, это признавать, но это так. А в остальном, то, что я делаю, так или иначе, является протестом, не всегда политическим.

– Поделись творческими планами.

– Сейчас у нас стартует интересный проект, о нем еще нигде нет информации. Это будет уникальный театральный проект-эксперимент. В рамках спектакля под названием «О..» выйдут четыре постановки, посвященные четырем известнейшим писателям это Мольер, Пушкин, Гоголь и Кэрол. Зрители станут участниками действия, вместе с актерами, погрузятся в удивительный мир, внутренний мир наших героев. Мы представим свое виденье жизней и творческих дорог этих людей. Это будет действительно необычно и интересно. Ну и, конечно, совсем скоро мы порадуем зрителей новой постановкой в рамках музыкального проекта «Карамазовы».

Наталья СЛОВАЕВА

Фото из архива театра «Человек в кубе»

.

Председателю Земного Шара посвящается

С этим авангардным поэтом и исследователем, драматургом и прозаиком, философом и математиком Ростов-на-Дону объединяют совершенно особые отношения. Именно здесь Велимир Хлебников, называвший себя Председателем Земного Шара и Королем Времени, не раз выступал в знаменитом кафе «Подвал поэтов» (принявшем эстафету петербуржской «Бродячей собаки»), именно здесь впервые было поставлено его драматическое произведение «Ошибка смерти», и именно здесь практически неотмеченными остаются связанные с ним круглые даты. Эту оплошность решили исправить москвич Юрий Самодуров и ростовчанин Игорь Введенский, организовав выставку «Вдохновленные Велимиром – Хлебников и современное искусство» в Донской Публичной библиотеке.

Главное, чтоб костюмчик сидел

Соответствующая атмосфера была создана уже в холле библиотеки – развешанными по стенам и мраморным столбам стилизованными плакатами, и чем дальше – тем крепче становился свойственный Велимиру Хлебникову дух экспериментаторства и русскости. Пространство в самом выставочном зале заполнили инсталляции, живописные полотна, арт-буки, работы, выполненные в компьютерной 3D-графике и в молодом и интересном жанре визуальной поэзии, который может порадовать не только слух, но и глаз.

В выставке приняли участие около ста авторов из Франции и Италии, Польши и Украины, многих городов России, в том числе Москвы, Саратова, Ростова-на-Дону, Таганрога и Краснодара. Гвоздем программы стал арт-объект «Сеятель очей» Сергея Якунина. Эта необычная машина (которую автор называет «костюмом», видимо, намекая на то, что каждый может ее «примерить») ездит на одном колесике, издает звуки и машет крыльями, заставляя вспомнить эксперименты с летательными аппаратами Леонардо да Винчи. Если хватит рук, на ней можно еще и сыграть, как на музыкальном инструменте. Описать устройство непросто, тут, как говорится, – надо видеть. Как сообщил автор, телефонный разговор с которым организовали кураторы, на создание «Сеятеля» его вдохновила поэма «Зангези» Велимира Хлебникова.

Продвинутые зрители окрестили «Сеятеля» «кинетической скульптурой», а ребята попроще просто побаловались с ним, катая вокруг круглого стола в выставочном зале, к чему смотрительница, кстати, отнеслась весьма лояльно.

За «Сеятелем» на открытии выставки шествовали две роскошные дамы в бальных платьях, с мехами на плечах – таганрогские художницы Светлана Песецкая и Виктория Барвенко (арт-группа «Белка и Стрелка). Их наряды были расписаны цитатами из Велимира, а из круглых коробок, которые они несли в руках, щедрой рукой они рассыпали поэтические слова, слова, слова… «Первый раз в жизни вижу живые арт-буки!» – заметил, глядя на них, Юрий Самодуров.

Помимо себя любимых, художницы показали еще по две работы  в жанре арт-буков и визуальной поэзии. Так, например, «Жарбог» Светланы Песецкой представляет собой портрет Велимира Хлебникова из проволоки и стихотворных строк поэта, напечатанных шрифтом печатной машинки, а перо и восковая свеча в работе символизируют самого автора и его творчество.

Не хлебом единым

Другой экспонат, который нельзя обойти вниманием – это инсталляция «Поминовение» Галины Чиковой. В качестве материала указаны бумага, стекло, водка. На столе в ряд стоят граненые стаканы с прозрачной жидкостью на дне, а сверху – книжечки в виде черного хлеба. Очень символичная работа: с одной стороны, визуально обыгрываются языковые ассоциации «хлеб – Хлебников», с другой – раскрывается сущность книги как духовной пищи. Название переводит все это в план трансцендентальный, ведь поминовение новопреставленного в первое время по кончине важно и необходимо особенно потому, что оно облегчает душе усопшего такой нелегкий переход из временной жизни в вечную. Вспоминаются знаменитые строки Хлебникова:

Когда умирают кони – дышат,

Когда умирают травы – сохнут,

Когда умирают солнца – они гаснут,

Когда умирают люди – поют песни.

Правда, с этой работой не обошлось без конфуза. Когда мы пришли на выставку в один из дней после открытия, водка куда-то «испарилась». Молодые люди, на вид простые ребята, пожелавшие приобщиться к современному искусству, долго стояли у экспоната и не верили своим глазам. На карточке они читали: «бумага, стекло, водка», смотрели на арт-объект и, водки не обнаруживая, принимались перечитывать карточку заново, с недоумением почесывая голову. Сцена вызывала как минимум сочувствие, я подошла и попыталась объяснить, что водка здесь действительно была, но на меня посмотрели с недоверием. А потом удивляются, что современное искусство не понимают! Попробуй тут пойми, когда такой обман.

Хлеб и зрелище также слились в работе «Зрелище хлеба» Валерия Корчагина, где ломтики черного хлеба, как карточки, стоят в рядок в ящичке библиотечного каталога. Есть на выставке и два групповых проекта: «Как незаконная планета..» – двадцати  итальянских  художников, и «Хлебников – «Море» – двадцати семи студентов Института архитектуры и искусств Южного федерального университета.

Помимо визуальных объектов в выставочном зале библиотеки также представлены музыкальные произведения: аудиозапись вокально-инструментальной композиции в десяти частях «Дети Выдры» композитора Владимира Мартынова и аудиозапись композиции «Думая о Хлебникове» импровизатора-перкуссиониста, композитора и художника Владимира Тарасова.

«Будущее – наш дом»

По словам организаторов, выставка проходит в своеобразном временном пространстве треугольника, образуемого тремя знаменательными датами для Велимира Хлебникова. В 2010 году исполнилось сто двадцать пять лет со дня его рождения, эта дата широко отмечалась с октября 2010 года до конца 2011-го симпозиумами и конференциями, выставками и фестивалями во многих городах и весях России, а также в ряде университетских центров Европы и Америки. В том же 2010 году исполнилось 90-летие посещения авангардистом Ростова-на-Дону. Последняя веха этого временного пространства – 28 июля  2012 года, когда исполнится девяносто лет со дня ухода Велимира Хлебникова, умершего в поселке Санталово на руках известного русского художника Петра Митурича, чей проект «пространственной графики» по поэме Хлебникова «Разин» открывает данную выставку. Организаторы говорят, что столь масштабный проект хоть как-то искупит вину России за невнимание к персоне Велимира Хлебникова.

У ростовской выставки есть старшая сестра. Весной 2011 года ФГУК «Государственный центр современного искусства (ГЦСИ)» и Крапивенский отдел ФГУК «Государственный мемориальный и природный заповедник «Музей-усадьба Л.Н.Толстого «Ясная Поляна»» провели выставку «Хлебников и провинция» (куратор Юрий Самодуров), которая значительно отличалась от ростовской.

Вопросы, которые организаторы поднимали тогда, крайне актуальны и сегодня: «Проблема восприятия современного художественного языка (для каждой эпохи он свой) живущими в провинции людьми, их тяга к современному искусству и одновременно неприятие, отталкивание его – «вечная», острая и значимая для судьбы культуры, для судьбы общества и для жизни в России тема. Она важна также для множества художников, родившихся и выросших в провинции, связанных с ней семейными и дружескими связями, любящих и знающих ее, но покинувших родные места и переселившихся в столицы или уехавших заграницу сначала ради учебы, затем ради удовлетворения потребности в самореализации, в более интеллектуальной и динамичной среде жизни». Эту проблему восприятия ростовская выставка только обнажила, и сократить разрыв между современным искусством и зрителем может только длительная и кропотливая работа, проекты, подобные «Вдохновленным Велимиром».

Наталья СЛОВАЕВА

Фото автора и Виктории САПУНОВОЙ